Военные специальности и праздники, связанные с ними, по сей день пользуются популярностью. Танковые войска до сих пор считаются элитным компонентом Вооружённых сил России, а танкисты — примером сильных, смелых, бесстрашных воинов. Наши земляки, о которых пойдет рассказ, служили как раз в таких войсках.
Двойной праздничной датой в этом году стало 13 сентября для Владимира Леонидовича Майнова из села Тимирязева. День танкиста совпал с его 65-летием. «Как и в тот год, когда уходил на дембель», — отметил именинник. И всё больше воодушевляясь, забыв про нарядных гостей и накрытый стол, бывший танкист стал вспоминать свои армейские будни.
В 1969 году Лухский райвоенкомат прислал юноше повестку. После призыва уроженец деревни Пестово очутился далеко от дома — в Наро-Фоминске, под Москвой. Через полгода учебки новобранцев ждало распределение.
— С самого начала службы мы были вместе с луховчанином Сергеем Ерышевым. Я заметил одну закономерность: очень часто парней из Луха, Шуи, Иванова и вообще из нашей области раньше призывали в Германию, в танковые войска. Может, потому что они были сильные и смелые? Испытываю гордость за своих земляков.
Несколько человек из их призыва остались в Москве. А рядового Майнова судьба забросила ещё дальше от дома — в чужую страну. Деревенскому парню и поездка в город была в диковинку, а тут «командировка» за границу, ужесточённая войсковой дисциплиной. Даже сейчас, спустя почти полвека, собеседник скупо рассказывает о заданиях, проводимых под грифом «Секретно». Их гвардейский танковый полк располагался у самой границы Берлина.
Земляку В.Л. Майнова, Николаю Ивановичу Лаврентичеву, досталась та же армейская специальность — механик. А от односельчан вдобавок — уважительное прозвище «Танкист».
— Думаю, в танковые войска местных парней брали, потому что многие работали механизаторами в колхозе. Хотя я после окончания десятилетки стал работать в Доме культуры художественным руководителем. Играть на баяне научился сам, унаследовав тягу к музыке у отца, такого же самоучки. Но потребовалось знание нотной грамоты, и меня послали учиться в Дом народного творчества. А диплом получить не успел. Через год, двенадцатого мая семьдесят второго года пришла повестка. Председатель сельсовета Кондакова пыталась меня отстоять, мол, дайте парнишке доучиться, но майор Борщ из военкомата был непреклонен. Без проблем я прошёл и районную, и областную медкомиссии, и вместе со всеми предстал перед «покупателями». И вот объявляют: «Лаврентичев — танковые войска!»
Из Иванова отправился полный автобус призывников. В Москве их пересадили на АН-22. Когда под крылом самолёта показались сопки, Николай, не выдержал, задал вопрос: «Куда летим?» Сопровождающий с эмблемой танковых войск отрезал: «Долетишь — увидишь». Полгода новобранцы провели в учебной части в Чите.
— Из нашей области было пятеро, только служили в разных отделениях. А из Луха со мной служил Владимир Мельников, с которым не расставались ещё с училища. Учебка закончилась, и мы ожидали дальнейшего приказа.
Николай надеялся попасть в Шую, где тогда стояла танковая часть, да и к дому ближе. Но уроженца окружённой зелёными лесами деревушки Мясниково волею судьбы забросило в безжизненную монгольскую пустыню Гоби. Точка дислокации располагалась недалеко от китайской границы и представляла такой разительный контраст с привольем родной земли, что глухая тоска поселилась в сердце безусых юнцов. Гарнизон стоял в полупустыне, а дальше, на сколько хватало взгляда, простиралось бескрайнее, выжженное солнцем на многие десятки километров пространство.
— Об отпуске мне объявили как раз на День танкиста, а получил я увольнительную лишь на Октябрьскую. Отправляться предстояло поездом — это ж на дорогу суток семь, да обратно, от побывки ничего не останется. Меня дембеля и надоумили: берёшь на свои деньги билет на самолёт от Иркутска — и через сутки дома! Так я ещё и на обратный путь билет прихватил. Зато дома двадцать дней гостил. Чтобы попасть обратно в часть, нужно было ждать всех отпускников в определённом месте гарнизона. Главное было — прибыть вовремя на границу и отметиться. Дослужился я до сержанта, пару месяцев замещал старшину роты.
— Сорок лет прошло, а всё снится моя первая самоходная машина. И так чудно: будто я на танке вдоль села еду, а за мной весь народ бежит. Память-то отпускать не хочет.
Е.Чевакина.