След времени

21 марта Клавдия Васильевна Крючкова из деревни Городок отметила 80 лет. Хлопотливой, наполненной событиями стала её жизнь, которую она связала с родным краем.

За мамку и няньку

У истоков речки Добрицы и вдоль её берегов сейчас «зарастают быльём» позабытые, позаброшенные деревни. В одной из них прошло детство и отрочество Клавы Кротовой. Она возвращается памятью в невесёлое детство. «Место моего рождения – деревенька Потаниха. Невелика она была — всего пятнадцать домов, но жили слаженно. Её окружали другие – Лисёнки, Приправино… Семьи получались большие, и поднять на ноги ораву голодных детишек было тяжело. Тогда не знали ни отпусков по уходу за ребёнком, ни пособий, ни отгулов. Женщины рожали то под коровой, то в поле, выполняя работу до последнего момента. У моих родителей появилось на свет двенадцать детей. Меня мама родила седьмой, но до этого шестеро умерло, так что я оказалась старшей. Позже при мне ушли на тот свет ещё трое. Шестилетнего братика свалила дизентерия. Сестрёнка Люся угасла от коклюша…  Так, из двенадцати нас выжило только трое».

От таких переживаний женщины рано старели, угасали. И часть обязанностей они перекладывали на помощников – старших детей. «Игрушек у нас не было: никаких кукол, лошадок, разве что чурбачок баюкали. Не на что родителям было приобретать развлечения. А тем, кого отдавали работать в няньки к чужим людям, оплатой служили проживание и прокорм. Да что говорить – частенько деревенская ребятня не знала даже дня своего рождения», — сетует собеседница.

 

Крепкие были люди

Кроме работы в колхозе за «палочки», каждая семья облагалась натуральным налогом. Сдавали молоко, яйца, мясо, шкуры… То, что оставалось, распределялось скудным пайком между членами семьи. «Корову не зря называли кормилицей, – рассуждает Клавдия Васильевна. – Только молока по триста литров в год сдавали. И сами жили за счёт её. На широком столе у нас, помню, всегда стоял кувшин молока. Посуда была общая, конечно, стаканы в хозяйстве имелись, но пользовались ими редко. Вместо этого брали плошку внушительных размеров и накладывали в неё еду – похлёбку. Продукты были простые, в основном со своего огорода: капуста, картошка, репа. Добавлялись лесные дары: грибы, ягоды, коренья. В большом количестве их заготавливали на всю долгую зиму. Эх, какой вкус имели белые груздочки, которых сейчас в лесу-то и не найдёшь. Ходили за ними на особое место – к Ульянихе, где стояла сторожка. Вынет, бывало, мать их из кадки, да как-то по-своему нажарит с молочком – за уши не оттащишь! Тем и питались, зато люди были крепкие. Моя мама, например, дожила до девяноста одного года».

Перед мысленным взором женщины, охваченной воспоминаниями, проплывают картины далёкого времени. И будто возникают из прошлого поля, нежно голубеющие цветущим льном, хлопотливые пчёлы, занимающиеся медосбором над посевами гречихи, тенистая прохлада густых лесов и многоголосые деревенские улицы… Крестьяне на колхозных полях, звон кос на росистых лугах. А справили посев или покос – вся округа праздновали, песни звучали!

 

Первые ученики

За работами и заботами дети едва успевали учиться. И всё же в школу ходили с удовольствием. В мечтах Клава видела себя учителем, поэтому дальнейший выбор пал на педагогическое заведение. «Вот где начались мучения, – не скрывает горечи собеседница. – Вместо дум об учёбе, студентов не покидали «голодные» мысли. В институт мы поступали втроём с подружками. Комнату для проживания нам выделили проходную, на восемь человек. Готовить было особо нечего, из дома помочь не могли. Частенько даже чая не могли попить. Вставали рано утром, на всех кипятили большой чан воды – этот пустой кипяток служил нам и завтраком, и обедом. Лекции длились по восемь часов, на пустой желудок материал не очень-то воспринимался». После пятилетнего обучения и получения диплома землячки получили направление в Чечено-Ингушетию. Ехать, по словам выпускницы филфака, было боязно: чужие люди, другие обычаи. Но новичкам давали подъёмные, и Зоя Орехова из Русина с Клавой Кондаковой из Городка всё-таки решились. А наша Клавдия смогла устроиться в Лухский детский дом. «С ребятами мы участвовали в разных мероприятиях, ходили на экскурсии. Самым памятным для меня стал поход в мои родные места – искали устье реки Добрицы. Добирались туда и обратно пешком больше суток, ночевали под открытым небом».

В конце пятидесятых молодой педагог перешла работать в Тимирязевскую школу учителем русского языка и литературы, также временно преподавала немецкий. Классы были большие. Учительница приняла 42 человека, к каждому из которых был нужен свой подход. Позже класс разделили, но хорошие отношения с подопечными остались. «В школе тоже питания не было. Стал болеть желудок. Немного погрею – он и проходит. Но тетради приходилось проверять, лёжа на печке. А было их – не сосчитать. Также учителя обязаны были навещать на дому больных детей, с которыми нагоняли пропущенные часы занятий, беседовать с родителями. Добирались не только до близлежащих, но через лес и до дальних деревень. С коллегой Юлией Фёдоровной Начинкиной ходили через речку на фермы — проводили работу с населением».

 

«Должны деревни нас кормить»

Клавдия Кротова вышла замуж за Михаила Крючкова. С жильём тогда было туго, семь лет супруги его снимали. «Михаил Фёдорович работал в «Сельхозтехнике». Одновременно учился в вечерней школе в Лухе. Многим тогда это помогло закончить десятилетку. От предприятия супругу обещали квартиру, но ждали её несколько лет. Подрастали дочки Света и Таня». Из-за болезни Клавдии Васильевне стало тяжело работать в школе. На семейном совете было решено сменить профессию. Когда на замену прислали другую учительницу, К.В. Крюкова перешла работать на то же предприятие, где трудился муж. После выхода на заслуженный отдых долго сидеть на месте не стала: предложили принимать и разносить по Тимирязеву телеграммы. Три  года занималась новой работой.

Сейчас К.В. Крючкова живёт в современной квартире в Городке. Михаила Фёдоровича уже нет рядом, взрослые дети устроились в жизни, вместе с внуками навещают маму в свободное время. Ровесница района заслужила уважение своих земляков. Она гостеприимно встречает приходящих в дом и готова делиться с ними не только личными радостями и горестями. Основной «головной болью» для неё является судьба родного края: «Деревня должна кормить народ», — утверждает она. Но как бы ни расстраивали Клавдию Васильевну болезни и тревоги, её жизненный девиз: «И всё-таки очень хочется жить!»

           Е. Чевакина

NameEmailWebsite

Добавить комментарий